Мёд, столь любимый сегодня нами, был известен и в библейские времена, о чем неоднократно упоминается в Ветхом Завете: «Ешь, сын мой, мёд, потому что он приятен, и сот, который сладок для гортани твоей» (Прит. 24:13). Однако образность мёда и пчел в текстах Священного Писания очень богата и многогранна. Ханаан, называемый землёй, где «течет молоко и мёд», пожалуй, является самым известным образом, где упоминается этот сладкий продукт. Здесь мёд выступает в качестве символа изобилия: земля, принадлежащая Господу и изобилующая Божиими дарами, описывается как «земля хорошая и пространная, где течет молоко и мёд» (Исх. 3:8; Чис. 14:7; Втор. 1:25; 6:3; 11: 9; 26:9, 15; 27:3; Иер. 11:5; 32:22). Множество упоминаний о мёде в прямом и переносном смыслах свидетельствует о его распространенности в столь древние времена.

Пчелы были приручены в Египте уже в период Древнего Царства, но о подобной практике в древней Палестине у иудеев вплоть до эллинизма источники не сообщают, хотя здесь есть расхождения в мнениях у специалистов. Однако нельзя исключить, что в Палестине пчел могли разводить в искусственных ульях. Единственное, что известно наверняка - мёд диких пчел собирали: «И пошел весь народ в лес, и был там на поляне мёд. И вошел народ в лес, говоря: вот, течет мёд». (1 Цар. 14:25-28). Мёд добывался из ульев диких лесных пчел, но его могли собирать и в горах, о чем неоднократно упоминается в Ветхом Завете: «Он вознес его на высоту земли и кормил произведениями полей, и питал его медом из камня и елеем из твердой скалы» (Втор. 32:13), «Я питал бы их туком пшеницы и насыщал бы их медом из скалы» (Пс. 80:17).

Использование метафор характерно для языка Ветхого Завета, как и для всякого древневосточного религиозного текста. Коллективный труд пчел, их трудолюбие, превращение подчас горьких цветов в сладчайший мед стало предметом для сравнения у многих библейских авторов. При этом отмечались не только положительные по человеческим представлениям качества. Рой пчел иногда использовался в качестве образа вражеской силы: «окружили меня, как пчелы, и угасли, как огонь в терне: именем Господним я низложил их» (Пс. 117:12); в описании заклятых врагов израильтян - амореев: «И выступил против вас Аморрей, живший на горе той, и преследовали вас так, как делают пчелы, и поражали вас на Сеире до самой Хормы» (Втор. 1:44);  в рассказе об ассирийцах, пришедших по попущению Господа, покарать израильтян: «И будет в тот день: даст знак Господь мухе, которая при устье реки Египетской, и пчеле, которая в земле Ассирийской» (Ис. 7:18).

 Особенно часто метафоры, в основу которых положены наблюдения людей за животными, встречаются в библейской литературе, которую принято относить к жанру премудрости: «И подлинно: спроси у скота, и научит тебя, у птицы небесной, и возвестит тебе» (Иов 12: 7); «Вот четыре малых на земле, но они мудрее мудрых: муравьи - народ не сильный, но летом заготовляют пищу свою; горные мыши - народ слабый, но ставят домы свои на скале; у саранчи нет царя, но выступает вся она стройно; паук лапками цепляется, но бывает в царских чертогах. Вот трое имеют стройную походку, и четверо стройно выступают: лев, силач между зверями, не посторонится ни перед кем». (Прит. 30:24-30). Так, Соломон усматривает мудрость в пчелах: «Пойди к пчеле и познай, как она трудолюбива, какую почтенную работу она производит; ее труды употребляют во здравие и цари, и простолюдины; любима же она всеми и славна, хотя силой она слаба, но мудростью почтена». (Прит. 6:8.). Текст предельно ясен, ибо в нем уже названы действия пчелы, за которые автор Притчей готов назвать ее мудрой: трудолюбие, польза от трудов пчел всяким людям, даже царям. Другим библейским текстом, помогающим понять это высказывание, могут быть слова из Книги Премудрости Иисуса, сына Сирахова: «Мала пчела между летающими, но плод ее - лучший из сластей» (Сир. 11:3). Пчела, также как и муравей, являют примеры усердия, а также своими действиями показывают знание мудрости, чему люди должны учиться от них.

Среди экзегетов нет единства в том, что касается предписания. Некоторые считают, что евр. «деваш» (мёд) в данном случает обозначает продукт пчеловодства и недостаточно чистый мед из-за примесей мог привести к брожению. Как считают многие специалисты, если «деваш» включал виноградный мёд, то данный запрет мог быть полемикой с языческой практикой жертвоприношений лепешек с добавлением изюма, которая демонстративно должна была быть отвергнута сынами Израилевыми: «И сказал мне Господь: иди еще и полюби женщину, любимую мужем, но прелюбодействующую, подобно тому, как любит Господь сынов Израилевых, а они обращаются к другим богам и любят виноградные лепешки их» (Ос. 3:1). Таким образом, предписание в книге Левит о мёде можно понимать как полемику против использования мёда в практиках языческих жертвоприношений, обычных для древнего Ближнего Востока.

Пчела в Ветхом Завете использовалось и как имя собственное. Воинственная пророчица Девора («Пчела») «жила под Пальмою Девориною, между Рамою и Вефилем, на горе Ефремовой; и приходили к ней [туда] сыны Израилевы на суд» (Суд. 4:5). Именно она подняла израильские племена на борьбу с врагами, и в битве израильтян против Сисары у потока Киссон враг иудеев был поражен (Суд. 4:15). Также Деворой звали кормилицу Ревекки, и в Священном Писании есть описание её смерти: «И умерла Девора, кормилица Ревеккина, и погребена ниже Вефиля под дубом, который и назвал [Иаков] дубом плача» (Быт. 35:8).

В Новом Завете пчелы не упоминаются, но о мёде говорится. Мёдом диких пчел питался Иоанн Креститель: «Сам же Иоанн имел одежду из верблюжьего волоса и пояс кожаный на чреслах своих, а пищею его были акриды и дикий мед» (Мф. 3:4). Мёд в качестве пищи употреблял Иисус Христос, когда после воскресения пришел к апостолам и «они подали Ему часть печеной рыбы и сотового меда» (Лк. 24:42).

К образу пчел прибегают и святые отцы в нравственных предписаниях, а также и в произведениях о творении мира: например, Амвросий Медиоланский сравнивает «пение пчел» с звучанием труб (Шестоднев 5. 76). Климент Александрийский в «Строматах», обращаясь к тексту Притч Соломона (6:6, 8), хвалит трудолюбие пчелы, ведь она «собирая нектар с цветов всего луга, производит единственные соты» (Строматы 1. 6. 33. 6). Помимо этого сбор меда символизирует единство, ведь пчелы делают соты со многих цветов.

Постоянно восхваляются в святоотеческих текстах умение и мудрость пчел, которые проявляются при собирании цветочного нектара и строительстве сот. Так Василий Великий в «Шестодневе» призывает, наблюдая за пчелами, учиться у них: «Подражай особенному свойству пчелы, которая, никому не делая вреда и не портя чужого плода, составляет соты». Якобы бесполое размножение пчел становится символом христианской чистоты и девства, о чем, например, пишет Амвросий (De virginibus 1. 8. 40-41 // PL 16. 210-211). Но пчелы иногда используются и как символ хитрости и коварства, в частности об этом говорит Григорий Великий в «Беседах на книгу Иеезекииля» (1. 9. 21 PL 76. 880). Иоанн Дамаскин сравнивает пчел, которые прогоняются дымом, с злыми мыслями, изгоняемыми благодатью Божию (PG 96. 1037).

У Оригена пчелиный улей приводится как символический образ Церкви, а пчелиный «царь»  Христос (In Is 2. 2). Церковь и верующих сравнивает с пчелиным ульем и Афанасий Великий: «Итак, Церковь есть пчела, делатель меда - она же, предпочитающая всему божественную мудрость. Ее труды употребляют во здравие цари и частные люди, хотя она и несильна...Однако, имея слово веры, она имеет жало в явлении Духа и силы Божией, так что уничтожает ереси, как бы трутней, рассекая их показанием истины» (Толкование на Псалмы, 117. 12). Григорий Назианзин призывает христианина в духовной жизни трудиться так же как пчела на лугах: «О если бы поступили так и мы, Христос пчельник, мы - имеющие перед собою такой образец мудрости и трудолюбия!» («Слова», 44).

 За помощь в подготовке материала благодарим Неклюдова Константина Викторовича, заведующего редакции Священного Писания в Церковно-научном центре «Православная энциклопедия».